Меррит Абрахам Грайс - Гори Ведьма Гори

---

Я – врач, специалист по нервным и мозговым болезням, занимаюсь вопросами болезненной патологии и в этой области считаюсь знатоком. Я связан с двумя лучшими госпиталями НьюЙорка и получил ряд наград в своей стране и за границей. Я пишу о том, что действительно произошло.

Пишу, рискуя быть узнанным, не из честолюбия, не потому, что хочу показать, что компетентные наблюдатели могут дать о тех событиях вполне научное суждение.
Лоуэлл не мое имя. Это псевдоним, так же как и все остальные имена в этой книге. Причины вы поймете позже. Я мог изложить эту историю в форме доклада в одном из медицинских обществ, но я слишком хорошо знаю, с какой подозрительностью, с каким презрением встретили бы мои коллеги эту историю, настолько противоположны общепринятым мнениям многие причины и следствия из фактов и наблюдений, которыми я обладаю.
Но теперь, ортодоксальный медик, я спрашиваю самого себя, нет ли причин иных, чем те, которые мы воспринимаем? Сил и энергий, которые мы отрицаем только потому, что наша узкая современная наука не в силах объяснить их?

Энергий, реальность которых проявляется в фольклоре, в древних традициях всех народов. Энергий, которые мы, чтобы оправдать наше невежество, относим к мифам и суевериям.
Мудрость – наука неизмеримо древняя, рожденная до истории, но никогда не умиравшая, никогда целиком не исчезавшая. Секретная Мудрость, хранимая ее беззаветными служителями, переносившими ее из столетия в столетие.

Темное пламя запрещенного знания, горевшее в Египте еще до постройки пирамид, прячущееся под песками Гоби, известное сынам Эда (которого Аллах, как говорят арабы, превратил в камень за колдовство за десять тысяч лет до того, как Авраам появился на улицах Ура в Халдее), известное Китаю и тибетским ламам, шаманам азиатских степей и воинам южных морей. Темное пламя злой мудрости, мерцавшее в тени скандинавских замков, вскормленное руками римских легионеров, усилившееся неизвестно почему в средневековой Европе и все еще горящее, все еще живое, все еще сильное.
Довольно предисловий. Я начинаю с того момента, когда темная мудрость, если это была она, впервые бросила на меня свою тень…
Доктор Лоуэлл
1. НЕПОНЯТНАЯ СМЕРТЬ
Я услышал, как часы пробили час ночи, когда я стал подниматься по ступеням госпиталя. Обычно в это время я уже спал, но в этот вечер мой ассистент Брейл позвонил мне и сообщил о неожиданном развитии болезни одного из наших пациентов.

Я остановился на минуту, чтобы полюбоваться яркими ноябрьскими звездами. И в этот момент к воротам госпиталя подъехал автомобиль. Пока я раздумывал, кто бы это мог быть так поздно, из автомобиля вышел человек, потом другой.

Оба нагнулись, как бы вытаскивая чтото. Затем они выпрямились, и я увидел между ними третьего. Голова его свисала на грудь, тело бессильно обвисло. Из машины вышел четвертый.

Этого я узнал. Это был Джулиан Рикори, личность, известная в преступном мире, продукт закона о запрещении спиртных напитков. Если бы я и не видел его раньше, я все равно узнал бы его – газеты давно познакомили меня с его лицом и фигурой.

Худой и высокий, с серебристобелыми волосами, всегда прекрасно одетый, с ленивыми движениями, он больше напоминал джентльмена из респектабельного общества, чем человека, ведущего темные дела, в которых его обвиняли.
Я стоял в тени незамеченный. Теперь я вышел на свет. Пара, несущая человека, тотчас остановилась.

Они опустили свободные руки в карманы пальто. В этих движениях была угроза.
– Я доктор Лоуэ

Мерфи Уоррен - Зерна Смерти

---

Когда Джеймс Орайо Филдинг смотрел на людей, они казались ему простыми букашками. От букашек люди отличались лишь тем, что дрожали и плакали, либо старались скрыть ужас, когда Филдинг выгонял их с работы или предупреждал, что может их уволить.

Когда он давил настоящих букашек, от них оставалось мокрое, грязное пятно. И его слуге Оливеру приходилось счищать это пятно ногтем большого пальца. Джеймс Орайо Филдинг спрашивал Оливера:
— Тебе не противно, Оливер? Тебя не тошнит, когда твои пальцы прикасаются к этим раздавленным букашкам?
Обычно Оливер отвечал так:
— Нет, мистер Филдинг. Мой долг — выполнять все ваши пожелания.
— А если я прикажу тебе съесть это?
— Я сделаю все, что вы пожелаете, мистер Филдинг.
— Тогда ешь, Оливер.
Джеймс Филдинг внимательно смотрел, как Оливер ел, и проверял после этого его руки, чтобы убедиться, что тот не спрятал остатки насекомого в рукав или каким-то другим способом не обманул своего хозяина.
— Все люди просто букашки, не правда ли, Оливер?
— Да, мистер Филдинг.
— Сегодня я хочу быть в сером.
— Хорошо, мистер Филдинг.
Ожидая Оливера с одеждой, Джеймс Филдинг смотрел на открывающуюся из громадного окна величественную панораму Скалистых гор, белоснежные вершины которых тянулись влево до Мексики и вправо — до Канады. Филдинги были одним из самых старинных семейств Денвера, что в штате Колорадо.

По отцовской линии они происходили от английской, а по материнской — от французской аристократии, хотя поговаривали, будто чистоту породы в свое время несколько подпортил некий индеец из племени Арапахо, и эта порча больше всего проявилась в Джеймсе Орайо Филдинге, владельце многочисленных ранчо Филдинга, сахарных заводов Филдинга и корпорации «Предприятия Филдинга», которой принадлежали фабрики в Нью-Мексико и в Техасе. Правда, о последних в Денвере знали лишь немногие. Джеймс Филдинг на эту тему предпочитал не распространяться.
Встав на колени, Оливер расправил в вытянутых руках серые брюки из мягкой фланели, чтобы мистеру Филдингу было удобнее всунуть в них ноги. Затем он натянул на мистера Филдинга итальянские ботинки, надел белую поплиновую рубашку, завязал принстонский галстук мистера Филдинга в черную и оранжевую полоски, опустил в карманчик серого жилета мистера Филдинга ключ с монограммой «Фи, Бета и Каппа» — знак принадлежности к привилегированному обществу студентов и выпускников колледжей, застегнул до пояса пуговицы на жилете мистера Филдинга.

Когда поверх жилета был надет серый пиджак, настало время дать мистеру Филдингу возможность обозреть себя в зеркале. Зеркало было в полный рост, в серебряной раме и передвигалось на колесиках. Оливер выкатил его на середину гардеробной мистера Филдинга.
Филдинг посмотрел в зеркало. Перед ним был сорокалетний мужчина, аристократического вида, с точеным прямым носом, твердой линией рта, явно неспособного солгать, и с мягким невозмутимым взглядом голубых глаз. Шатен без признаков седины в мягких пышных волосах, которым Оливер тут же умело придал изысканную небрежность.